Мое милое, легкое, тощее тело!
Разумеется, ты не само захотело
стать как можно послушней, как можно неслышней,
наслаждаться посоленной корочкой лишней,
размякать от стакана горячего чая,
замирать у печурки, бесед не кончая.
Даже страшно подумать, какое ты было!
Ты валялось в траве, без оглядки любило,
от вина и от ветра хмелело и пело,
золотое мое, незабвенное тело! —
Только, может, страшнее, а может, смешнее:
ты дороже мне стало, ты стало нужнее!
Разве мог бы я так — чуть сирену заслышу —
прижиматься к земле, подниматься на крышу,
через город с бидончиком топать нелепо —
ждать нелетного неба, нелегкого хлеба…
Лишь боюсь одного:
ежедневно слабея —
вдруг ты выронишь душу, что вверил тебе я?!
1954